Художественный и символический язык в иконе.
Икона является своего рода окном в духовный мир. Отсюда ее особый язык, где каждый знак – символ, обозначающий нечто большее, чем он сам. Лицо на иконе это лик, повернутый к Богу, личность, преображенная в свете вечности. Лик в иконе – самое главное, а главное в лике – глаза. Известное выражение «глаза – зеркало души» родилось в системе христианского мировоззрения. Большое значение в иконе придается также рукам, многое говорящим о личности человека. Каждый жест рук осмысливается по-своему, несет определенную духовную информацию, каждой новой ситуации соответствует свой жест.Лик и руки иконописец, как правило, выписывал очень тщательно. Фигуры же обычно изображались как бы «облегченно», так, чтобы тело выглядело невесомым и бесплотным. Тела в иконах словно парят в пространстве, зависая над землей. Иконописное изображение стремится передать соединение внешней хрупкости и внутренней мощи. Тела на иконах имеют удлиненные пропорции, что является выражением одухотворенности человека, его преображенного состояния. Икона являет нам образ нового человека, преображенного, целомудренного.Как всякое живописное произведение, икона имеет дело с цветом. Фон классической византийской иконы – золотой. Это одновременно цвет и свет. Золото обозначает сияние Божественной славы, это свет нетварный, символ Небесного Иерусалима. Золотой цвет служит выражением самого ценного в духовном мире. Наиболее близким по смыслу к золотому стоит белый цвет. Он также является цветам и светом одновременно, но применяется гораздо реже золотого. Белый цвет символизирует чистоту, непорочность и причастность божественному миру. Красный и синий цвета, как правило, выступают вместе. Они символизируют милость и истину, красоту и добро, земное и небесное, то есть те начала, которые в падшем мире разделены и противоборствуют, а в Боге соединяются и взаимодействуют.Цвет в иконе неразрывно связан со светом. Икона пишется светом. Икона не знает светотени, так как изображает мир абсолютного света. Источник света находится не вовне, а внутри, ибо «Царство Божье внутри вас» есть. (Лк. 17.21). Мир иконы – это мир Небесного Иерусалима, который не нуждается «ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает» его. Пространство и время иконы строятся по своим определенным законам, отличным от законов реалистического искусства и нашего обыденного сознания. Икона открывает нам новое бытие, она пишется с точки зрения вечности, поэтому в ней могут быть совмещены разновременные пласты. Прошлое, настоящее и будущее как бы сконцентрированы и существуют одновременно. Икона являет нам целостный мир, мир преображенный, поэтому что-то в нем может противоречить обычной земной логике. Пространство и время иконы внеприродны, они не подчинены законам этого мира.Мир на иконе предстает как бы вывернутым: не мы смотрим на него, а он окружает нас; взгляд направлен не извне, а как бы изнутри. Так создается «обратная перспектива»: по мере удаления от зрителя предметы не уменьшаются, а часто даже и увеличиваются; чем глубже мы входим в пространство иконы, тем шире становится диапазон видения. Мир иконы бесконечен, как бесконечно познание божественного мира. Точка схода всех линий находится не на плоскости иконы, а в том месте, где находится созерцающий, точнее – в сердце созерцающего. Оттуда расходятся условные линии, расширяя его видение.Основные знаки иконописного письма – цвет, свет, жест, лик, пространство, время – но процесс прочтения иконы не складывается из этих знаков, как из кубиков. Важен контекст, внутри которого один и тот же символ может иметь различные толкования. Необходимо длительное созерцание иконы, в котором принимают участие и ум, и сердце.К 19-му веку понимание символического языка византийской иконы было практически повсеместно утеряно. Даже в России, считавшей себя наследницей церковной и культурной традиции Византии, большинство православных христиан имели смутное представление о подлинном смысле иконы. Например, один из преподавателей Духовной Академии получил строгий выговор от московского митрополита Филарета за то, что ввел в курс церковной археологии отдел иконографии – «азбуки иконы». Церковное начальство усмотрело в этом пропаганду старообрядчества. Вице-президент Академии художеств Г. Г. Гагарин так характеризовал духовную и интеллектуальную атмосферу русского общества 19-го века: «Стоит только завести разговор о византийской живописи, и тотчас у большого числа слушателей непременно явится улыбка пренебрежения и иронии. Если же кто-нибудь решится сказать, что эта живопись заслуживает внимательного изучения, то шуткам и насмешкам не будет конца.Вам наговорят бездну остроумных замечаний о безобразии пропорций, об угловатости форм, о неуклюжести поз, о неловкости и дикости в композиции – и все это с гримасами, чтобы выразительнее изобразить уродливость отвергаемой живописи. Я нимало не защищаю недостатков, происшедших от неопытности или варварства времен, я не ищу в них ни правильности рисунка, ни верности перспективы, ни надлежащего освещения, ни рельефности, ни тысячи других качеств, составляющих принадлежность новейшего искусства.За последние сто лет отношение к иконописному наследию изменилось кардинально. В начале 20-го века огромный вклад в осмысление иконы внесли Е. Н. Трубецкой, о. Сергий Булгаков и о. Павел Флоренский. (Хотя основное внимание они уделяли русской иконе, но великие русские иконы писались по византийским канонам.) Теперь уже не вызывает сомнений, что византийская икона – одно из высших достижений средневекового искусства. В конце 20-го века академик Б. В. Раушенбах, исследовавший различные формы живописи, высказал свое мнение о том, к чему привел отказ от каких-либо канонических рамок в изобразительном искусстве: «Средневековое искусство во многих отношениях выше искусства Возрождения.
Карта сайта: