"Древнерусская иконопись". Из книги В.Шумкова

                                                                      4. Иконография преподобных

В христианской иконографии изображения Иоанна Лествичника с лествицей (лестницей) известны с XI века. В XV веке они приходят и на Русь, получая распространение сначала в книжной миниатюре, а затем и в иконе. Композицию таких изображений определяет динамичная диагональ лестницы, по которой восходят на небо монахи, сопровождаемые ангелами. Внизу слева, у начала лестницы, на фоне монастырского храма стоит поучающий братию преподобный Иоанн, одетый в монашеские одежды и куколь. Вверху справа, где лестница заканчивается, видны открытые райские врата, где сам Христос в сопровождении сонма святых встречает тех, кто смог дойти до конца, и, протягивая руки, помогает им одолеть последние ступени. Не все монахи преодолевают путь - некоторые падают, не осилив той или иной ступени, вниз, и их поглощает ад.
Отдельные изображения Иоанна Лествичника встречаются в русских иконах и в храмовых росписях с древнейших времен. Вместе с великомучеником Георгием и святителем Власием он представлен на краснофонной новгородской иконе второй половины XIII века, хранящейся в Русском музее. Фигура святого Иоанна на ней значительно выделена по своим масштабам, и изображен он с непокрытой головой, как станет принято в местной новгородской традиции. Вместе с другими преподобными мы видим его на иконе из серии икон-святцев новгородского Софийского собора (конец XV века). Рядом изображены Иоанн Дамаскин и Арсений Великий. Первый из них - знаменитый богослов и гимнограф, живший в VII веке. Иоанн Дамаскин изображается на иконах, иллюстрирующих песнопения, некогда им написанные, и в некоторых других композициях. Его отличительная особенность - восточный тюрбан на голове, поскольку святой был выходцем из Дамаска, а также развернутый свиток в руках с начальными словами его самого знаменитого богородичного песнопения - «О Тебе радуется». Арсений Великий (ум. 449/450) - один из выдающихся египетских отцов-пустынников, призывавший заботиться о душевной чистоте. Его изображения не имеют каких-либо специфических особенностей и мало чем отличаются от изображений других многочисленных преподобных.
Об индийских преподобных Варлааме и царевиче Иоасафе на Руси узнали из переведенной в XII веке с греческого языка повести, которая была популярнейшим чтением у народов всего христианского мира. Варлаам и царевич Иоасаф - персонажи легендарные, а сюжет самой повести очень напоминает жизнеописание Будды. В ней рассказывается о том, как у индийского царя Авенира родился долгожданный сын, которому звездочеты предсказали будущее великого христианского подвижника. Отец-идолопоклонник заключил сына в изолированный от внешнего мира дворец, чтобы тот наслаждался жизнью, не видел смерти и людских страданий и не смог узнать о христианской вере. Но во дворец под видом купца проник пустынник Варлаам, открывший царевичу правду о страданиях земного мира и ставший его наставником в вере. После многих испытаний Иоасаф ушел в пустыню к Варлааму, где вместе с учителем предался отшельническому подвигу. Родившаяся как рассказ о благочестивом царевиче, эта повесть стала восприниматься как житие святых подвижников, а ее герои вошли в церковные календари многих христианских народов.
Изображения Варлаама и царевича Иоасафа часто присутствуют среди образов других преподобных в русских храмовых стенописях, начиная с XV века. Есть они и в иконах того же времени, в частности, на одной из икон уже упоминавшейся серии икон-святцев новгородского Софийского собора конца XV века, где рядом с ними также представлен Афанасий Афонский (ум. 1000) - основатель первого афонского монастыря Великая Лавра. Здесь Варлаам и Иоасаф представлены не во фронтальном повороте к зрителю, как другие святые, а обращенные друг к другу, как бы ведущие беседу между собой.
Беседа Варлаама и Иоасафа стала отдельным сюжетом в иконах. Этот момент представлен на происходящей с Русского Севера иконе XVII века, хранящейся в Музее имени Андрея Рублева. Народный мастер наивно исказил пропорции, увеличив головы главных персонажей, а восточную экзотику передал доступным ему способом, изобразив на головных уборах царевича и царя Авенира фантастические перья.
Интерес к теме индийских преподобных в русской традиции то угасал, то вновь возрождался. Так большую популярность история Варлаама и Иоасафа вновь приобрела в конце XVII века. В типографии при царском дворе даже было выпущено первое печатное издание Повести о них, подготовленное известным придворным поэтом Симеоном Полоцким и проиллюстрированное гравюрой, выполненной Афанасием Трухменским по рисунку знаменитого изографа Симона Ушакова. Этот сюжет лег также в основу одной из первых пьес зарождавшегося русского театра. Интерес к теме возродил старший брат Петра I царь Федор Алексеевич, а затем поддержала его сестра, царевна Софья, в годы своего правления. Согласно их взглядам, царь Федор, рано вступивший на престол - в четырнадцатилетнем возрасте, ассоциировался с царевичем Иоасафом, а Симеон Полоцкий, обучавший царских детей и познакомивший их с западной культурой, с мудрым старцем Варлаамом. Преподобным стали посвящать храмы, а в иконостасах дворцовых церквей, выполненных в 1670 - 1680-х годах, в местном ряду размещали их иконы. Написанные в новой живописной манере, эти образы настолько индивидуальны и острохарактерны, что мы вправе искать в них портретное сходство с царем Федором и Симеоном Полоцким, как в двух иконах из иконостаса храма Варлаама и Иоасафа в Новодевичьем монастыре.  Продолжение »

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23